Глава 1

— Нам надо развестись, — муж набрал в грудь воздуха и добавил, — и развенчаться.

— Прости, что? — голос Лёни звучал почему-то приглушённым эхом, словно я слышала его сквозь пелену своего сознания.

— У тебя проблемы со слухом, Марта? Так это не по моей части, я — эндокринолог, если ты не забыла, или у тебя и в памяти провалы?

Стены моего сознания наконец-то раздвинулись, и я отчетливо услышала, что говорит Леонид. Я всегда была кроткой, тихой и любящей женой, олицетворявшей собой ту самую хранительницу очага, что мужа встречает после работы с борщом, котлетами, компотом и тапочками в зубах, но при этом не в засаленном халате и нелепыми бигуди на голове, а с лёгкой укладкой, нейтральным макияжем и симпатичном, модном домашнем костюме. Но от слов мужа у меня будто прорезался голос, я и не знала, что могу говорить так громко, звучно и воинственно.

— Ты с себя начни, запишись на осмотр к неврологу, Сивцева, кажется. А то у тебя явный сбой в функционировании спинного мозга.

Муж ошарашенно посмотрел на меня, очевидно, не ожидая сопротивления с моей стороны, успев привыкнуть за 15 лет нашей совместной жизни, что его слово всегда первое и главное, а я так…на второстепенных ролях, та, что обычно скромно лепечет: «Кушать подано».

— Что за тон, Липатова, ты как себе позволяешь разговаривать с мужем?

— Так мы вроде разводимся, какой ты мне муж? А с посторонними я могу говорить как угодно, и твоё благословение на это мне не нужно.

— Марта?! — Лёня взвизгнул и угрожающе поднялся на меня со стула на кухне.

— Что, Лёня? Что ты несёшь за ересь? Какое развенчаться? Мы клятвы друг другу давали перед Богом, ты же сам этого тогда хотел? А теперь хочешь перечеркнуть 15 лет счастливой семейной жизни.

— Я не был счастлив, — муж отвёл взгляд, устало опустился на стул и закурил.

— Вот как… Всё становится интереснее и интереснее, — я села напротив за стол, пододвинула ему пепельницу, — рассказывай, дорогой, отчего же ты не был со мной счастлив, и почему только сейчас или именно сейчас заговорил о расставании.

— Я посмотрел…на нашу семейную жизнь другими глазами.

— Видимо, не своими.

— Не передёргивай, мне, итак, тяжело.

— Тебе тяжело, Лёня?! А каково мне сейчас, ты подумал? Или, может, ты меня совсем не любил, раз с такой лёгкостью готов всё уничтожить, стереть, растоптать то светлое, что между нами было?

— Конечно, любил…наверное, теперь уже и не знаю.

— Наверное? Наверное, любил? Липатов! Когда не уверены в чувствах под алтарь не идут!

— Пожалуйста потише, соседи услышат. — муж приложил палец к губам и поднял на меня молящий, виноватый взгляд, от которого я разозлилась и отчаялась ещё больше.

— Да пусть слышат, мне плевать. Ты нашу жизнь рушишь! Ты мою жизнь рушишь! Как мы дальше жить будем? Как я жить буду? Я даже на работу не смогу теперь устроиться, кому нужна вчерашняя домработница?!

— Домохозяйка, Марточка.

— Нет, в нашем случае я была домработницей, которой платили редкими комплиментами, наиредчайшими букетами цветов и постоянным холодом, и недовольством. Марта, пересолено. Марта, рукав плохо выглажен. Марта, ты предлагаешь мне съесть вчерашние котлеты?

— Вот и тебе со мной было плохо, видишь.

— Не вижу, хотя у меня нет проблем со зрением. Знаешь, мне не было плохо, я и не могу сказать, что терпела, просто…любила тебя и смотрела другими глазами на наши отношения и твои прихоти, сглаживала очередные перепады твоего настроения, понимала, когда ты уставал, болел, чего не позволяла себе, хотя у меня были и свои слабости тоже, ведь я — живой человек, но мне у нас почему-то было непозволительно заболеть или сослаться на усталость. Я смотрела на тебя влюблёнными…наивными глазами, оттого и не заметила, в какой момент ты перестал ко мне прикасаться и отказываться от моих ласк.

Что чувствует женщина в 42 года, когда от неё уходит муж? В первую очередь у неё уходит земля из-под ног, она словно хватается за воздух руками и ногами, пытаясь остановить неизбежное и сохранить равновесие пошатнувшейся реальности. А ведь мужа-то к тому моменту уже давно не было, и слова о расставании — лишь формальность, эдакое «итого» после знака равенства, где «плюс» и «минус» не сошлись. Меня накрыла с головой безысходность, сдавила и лишила воздуха.

— Хорошо, что у нас не получилось с детьми, — сказал Леонид и тут же осёкся, потому что мои глаза наполнились слезами.

Дети — наша больная тема…моя, если быть честной. Я хотела детей и не могла их иметь. Сколько бы мы не пытались, у кого только и какими методами я не лечилась, но забеременеть не получалось.

— Да как ты можешь?! — я встала и через стол принялась колотить Лёню, что было бесполезно с учетом крупной комплекции мужа по сравнению с моей. Он был на две головы выше меня и шире, не накаченный, но вполне плотный, крепкий, я бы сказала. Муж в момент поймал меня за запястье и больно стянул.

— Ай, отпусти.

— Ну, пришла в себя? Можем поговорить спокойно? Марта, я хочу разойтись цивилизованно, квартиру поделим пополам, правда, пока тебе придётся съехать…на время. Но я оплачу тебе съёмную квартиру на первое время и вообще деньжат подкину.

Он мне подкинет деньжат? Я должна жить в съёмной квартире? Как такое вообще возможно? А это точно говорит мой законный муж? С ним ли я стояла, окрылённая и одухотворённая, счастливая 15 лет назад у алтаря в свете золота куполов и сиянии церковных свечей?

— А почему я-то должна съехать? Ты же уходишь. — резонно заметила я, вырвавшись из бушующего потока собственных мыслей.

— Да. Но. — замялся любимый муж. — Элина беременна. — сделал он паузу, напряжённо выдохнул, а у меня явно воздух закончился в лёгких, весь иссяк. — В её однокомнатной квартире нам с ребёнком не развернуться. А у нас двушка, сама понимаешь.

Элина беременна — прозвучало как хлёсткая пощёчина, от которой резко брызнули слёзы из глаз. Мало того, что муж меня бросил, так он ещё и изменял мне долго, судя по тому, что они успели зачать ребёнка. Дети, кажется, рождаются из любви. Может, Лёня меня и правда никогда не любил? Или со мной что-то не так? Я какая-то неполноценная? Кто такая Элина? Какая она? Мысли истязали душу, больно ранили, я не плакала, скорее скулила, как сбитая на обочине дороги собака, оставленная умирать в холоде, грязи с истекающей кровью раной. Стало резко холодно. Невыносимый холод пробрал меня до мурашек.

— Не понимаю. Я ничего не понимаю. — я растерянно посмотрела на мужа, он старательно отводил свой взгляд, не желая взглянуть мне в глаза, потому что знал, он не мог не знать, как жестоко обошёлся со мной. — Прикрой пожалуйста окно.

— Марта, окно закрыто, ты чего?

— Мне холодно.

— Да на улице сегодня +30 в кои-то веки, а тебе холодно?

— Остыла.

— В каком смысле? — Лёня соизволил поднять на меня глаза, в них читалась растерянность, непонимание, сочувствие и безразличие.

Женщины прекрасно чувствуют, когда их разлюбили. Нам необязательно находить следы чужой губной помады на воротнике рубашки любимого или принюхиваться к шлейфу незнакомых женских духов, всего-то и надо, что посмотреть в глаза мужчине, и вот, когда в них отражается безразличие да с примесью сочувствия — тогда плохи дела совсем, окончательный разрыв неминуем, именно разрыв чувств, а не отношений. Мужчина и женщина могут сколько угодно оставаться вместе дальше, существуя рядом по привычке или из чувства долга перед родными, или ради приличия и соблюдения моральных норм, но, если хотя бы один из них остыл и больше ничего не чувствует к другому, этих «вместе» нет и не будет, лишь унылая пародия на отношения двух некогда взаимно влюблённых людей.

Вот и я всё поняла по взгляду Леонида. Больнее всего ранило сочувствие. Сочувствие хуже ненависти особенно в подобной ситуации. Я взяла пачку сигарет мужа, вытащила одну и затянулась, прикрыв глаза, что щипали от слёз.

— Ты же не куришь, — заметил Лёня.